АКТИВНАЯ ГРАЖДАНСКАЯ ПОЗИЦИЯ

Солнце было в зените. Вы знаете, что значит «солнце в зените», когда ты идёшь один вдоль трассы? О, это прекрасное чувство. Асфальт плавит подошвы Вашей обуви. Все древнегреческие боги сидят в кругу под кондиционером и дружно ругают, на чём свет стоит, египетского бога солнца Ра. Больше из привычки, на самом деле, ругают, потому как своего бога солнца у них нет. Хотя нет, есть, конечно, но совсем никудышный. Его даже в кроссвордах не загадывали, а Ра загадывают в каждом втором кроссворде.

Купил на заправке воду за 60 рублей[Осталось 5233 рублей]. Возмутительная цена, конечно. Тут нужно поднимать вопрос цены воды на заправках, включать это повсеместно в федеральную повестку дня. Ну, или кровь пускать.

Около получаса я стоял на нестерпимой жаре, брёл вдоль дороги, пил воду, сидел на рюкзаке, прятался в тени редких деревьев, снова пил. Всё тщетно. Дорожные отбойники раскалились так, что на них нельзя было ни облокотиться, ни присесть. На горизонте, сквозь июльскую дымку, проглядывали очертания очередного городка, отгороженного от трассы высокими шумозащитными экранами.

Я успел уже потерять всякую надежду, когда рядом со мной притормозил минивэн. Подбежал к нему, рванул на себя пассажирскую дверь. Не поддаётся. А, ну, конечно, она открывается вбок.

Когда я таки расправился с дверью, оказалось, что в салоне находится только худенький рыжий паренёк лет девяти. Он испуганно вжался своим тщедушным тельцем в сиденье, плотно прижал друг к другу тоненькие ноги, а пальцы его намертво вцепились в обивку.

- А где папа? – зачем-то спросил я у него грозным тоном полицейского, встретившего одинокого несовершеннолетнего поздно ночью в парке. Честное слово, случайно вышло. Он с неимоверным усилием разомкнул свою пятерню и ткнул веснушчатым пальцем в сиденье водителя, которое вместе с ещё одним пассажирским местом, было заслонено от остального салона хлюпенькой перегородкой.

- Спасибо – прорычал я (для полной картины оставалось только откозырять), закрыл треклятую дверь и забрался на переднее пассажирское сиденье. За рулем находился абсолютно рябой мужик в майке. Он весь был в медно-красных точках. Плечи, руки, ноги, лицо и вообще каждый незащищённый одеждой участок кожи – всё было в багряных пятнах. Он повернул ко мне свою круглую голову и, поблёскивая на солнце очками, приветливо гаркнул:

- Поехали в Ставрополь!

- Мне не надо в Ставрополь, мне в Краснодар, – недоверчиво проблеял я, сбитый с толку прытью рябого.

- Ну, что ж, поехали, высадим тебя пораньше, в Краснодаре.

Кстати, хочу Вам напомнить, что до Краснодара оставалось ещё около 1000 километров. Так что я вытащил счастливый билет. Тут двух мнений быть не может.

Рыжего звали Михаил. Мы никак не могли разговориться с ним. Он мычал что-то своё, а я почему-то всё время спешил перебить его, ввернуть что-то совсем уж несусветное и из-за этого разговор не клеился. Со стороны это выглядело примерно так:

- А ты знаешь, что в Краснодарском крае – начинал он диалог – очень разнообразная флора и фауна. Там, например…

- Да-да-да, полностью согласен с Вами! – подхватывал я. – А  Вы слышали, что Эйфелеву башню собираются перекрасить?

Из-за такой резкой смены темы разговора мы оба сбивались с толку и замолкали.

«И чего это мне про Эйфелеву башню вспомнилось? – начинал я тут же корить сам себя. – Человек, может, о природе хотел поговорить, а я тут со своей башней. За такое, иногда, и в морду могут ударить».

- Так Вы там что-то о флоре и фауне говорили, – поворачивал я вспять нашу беседу. – Так вот, я Вас внимательно слушаю.

- Ага, да-да-да. Так в какой цвет её собираются перекрасить?

- Кого? Флору и фауну?

- Да нет, башню.

- Ах, башню. Думаю, в чёрный.

- Гм. И я думаю, что в чёрный. А вы когда-нибудь пробовали утку по-пекински?

- Никак нет. Я и в Пекине-то не бывал. Там кстати очень жарко в это время года…

И всё по новой. Я и ругал себя, и угрожал сам себе, но всё было тщетно. Какая-нибудь белиберда то и дело срывалась с моих грешных уст. Но тут Михаил напал на верный след.

- Я считаю, что мясо вкуснее, когда ты его сам добудешь.

- О, а Вы любите пострелять?

- Да! – тут его глаза загорелись кроваво-красным огнём, под стать его веснушкам. – Страсть как сусликов пострелять люблю. И куропаток. И уток.

- Пекинских? – не сдержался я.

- Нет, клязьмовских – на полном серьёзе ответил он.

В следующие три часа я прослушал полный курс лекций начинающего охотника.

- Водить умеешь? – вдруг спросил меня Михаил.

- Нет, а что?

- Хотел тебя за руль посадить. А то я устал.

Неслыханно! Человек предлагает незнакомцу вести свою машину, в то время как в салоне находится не только он сам, но и его девятилетний сын!

- Увы.

- Ладно, тогда слушай историю.

- Про сусликов? – с горечью поинтересовался я, нашпигованный фактами и байками про охоту.

- Нет, про татар. Слушай. Решили как-то в Татарстане дорогу построить…

- О-о-о, – восклицаю я, – а пальцы в асфальте будут?

-Какие пальцы? – обиженно посмотрел на меня Михаил. – Никаких пальцев не будет, а будут разборки, опасность и два миллиарда украденных рублей.

- Ясно, – говорю, – Мне это не интересно.

- Ну и дурак, – обозвал меня Михаил. – У тебя полностью атрофирована гражданская позиция.

Приборная доска светилась всё ярче, сын Михаила уже давно спал. По обе стороны трассы синхронно зажигались фонари-часовые, «дальний» свет машин на встречке вспарывал тьму и слепил опухшие глаза, а к осточертевшему шуму двигателя прибавился скрежет сверчков.

ГОСТИНИЦА

Видите, может быть, как Михаил носом клюёт? Скажу Вам по секрету: этот человек последние километров двадцать на одном честном слове едет. А меж тем, ювенальная юстиция, в отличие от водителей, не дремлет. Ты только в кювет захочешь съехать, аккуратненько так, потихонечку, как они сразу выскочат, заграбастают себе ребёнка,  снимут всё с него, кроме трусиков, распнут предварительно на кресте, и начнут голосить: «Доколе? Доколе эта тирания будет продолжаться?». И потребуют ввести войска. А войска они тут, рядышком. Там и до интервенции недалеко. Геноцида какого-нибудь кухонного. Поэтому съезжать в кювет я никому не советую. Благо, Михаил вроде бы нормальный мужик…

Я проснулся от тычка в плечо. Ну вот, неожиданно для себя уснул и привиделся мне какой-то бред. Михаил разбудил меня и величественно, с апломбом, возвестил:

- Мы останавливаемся переночевать в гостинице.

Почему-то ближе к ночи он стал говорить возвышено и гордо.

- Прекрасно, – говорю, – одобряю. Только к чему такой апломб? Из уважения ко мне могли бы и сдержать гордыню, потому как мне с моей палаткой всякий апломб чужд.

- Ну, так я и уважаю, – сквозь сон пропел Михаил. – И зову тебя переночевать с нами. А завтра все вместе преодолеем оставшиеся километры.

- Звучит красиво. Я в деле.

Мы остановились у придорожной гостиницы под Воронежом. Я полез за своей палаткой.

- Можешь спать в машине, – покровительственно произнес Михаил. – А сейчас пойдем в кафе пить пиво.

Кислый запах придорожного кафе шибанул в ноздри. Вспотевшая официантка, в фартуке, пахнущем щами, шастала от одного испещрённого стола к другому, являя миру свои дородные ноги с целлюлитом и мощными растяжками. На притолоке двери, ведущей на кухню, из-за вечного дыма отслоились обои. Над кассой висел целлофановый календарь за прошлый год. Кроме пива, я заказал себе борщ и котлету с картошкой[Осталось 4933 рублей]. Сел за стол, на котором была рассыпана соль, и начал свою трапезу.

- Ну, как ты? – спросил меня Михаил, глядя на то, как я с нечеловеческими усилиями и выпученными от напряжения глазами поглощаю борщ.

- Нормально. Сейчас прожую, схожу в местный душ и спать.

- Душ платный здесь? – поинтересовался он.

- Да, сто рублей.

- Ох-хо-хо. Иди-ка ты лучше, друг, к нам в номер помойся. У нас бесплатно.

Он допил пиво и поднялся из-за стола. Я доел свою порцию, оставив пиво на потом, и потопал наверх, в номер.

Тёмный коридор. Вы слышите? Нет? Так прислушайтесь! Прислушались? Ну, теперь слышите то же, что и я? Из-под ног доносится еле различимый хруст, как будто надламываются тонюсенькие ветки.

Вот нужная мне дверь. Открываю. Яркий свет заструился из комнаты. Спустя мгновенье я перестаю щуриться и я вижу, что весь пол, вся мебель, все стены усеяны полчищами тараканов. Так вот что хрустело у меня под ногами всё это время.

- У нас тут…друзья, – с загадочным видом, полушепотом, оповестил меня Михаил. Выпитое пиво дало о себе знать, и теперь своей речью он всё более напоминал деятеля культуры из захолустья.

Душ тоже был захвачен этими маленькими рыжими пройдохами. Раздавил парочку, пока мылся, куда ж без этого. Микроскопические внутренности тараканов раскидало по всей душевой кабине. Постирал свою одежду, попрощался с Михаилом и спустился на улицу.

Воздух Черноземья приятен и мягок, не в пример тому, который обволакивает тебя влажным облаком в средней полосе России. Здесь он невесомый и нежный. Дышится приятно и без лишних усилий. Ощущение, будто ты всю жизнь ходил с камнем в ботинке и вдруг кто-то вынул его у тебя из-под пятки. Ты продолжаешь делать то же, что и всегда, только теперь это даётся намного легче.

Небо… Я, наконец, покинул территорию недвижимых лесов, которые постоянно заслоняют собой полную картину великолепия небосвода. Небо вышло из искусственных берегов, и теперь ничто не могло помешать мне насладиться расплескавшимся надо мной бесконечным тёмно-синим океаном.

Сел на лавочку и не торопясь выпил 0.5 пива. Сегодня я - божество, человек, которому дарованы все блага. Чистый, сытый, с ночлегом, и к тому же завтра я буду в Краснодаре. Чего ещё можно желать?

Допил пиво, раздавил ещё пару тараканов и чудесно поспал в минивэне, даже не запирая его.

ЮХ

Юг России это станицы, укутанные соломой и нескончаемые поля адамантового цвета. Это прогорклый запах подсолнухов и далёкая бахрома домиков на горизонте. Рассвет цвета сомон и мягкий звук «г». Пакгаузы и стапеля на взморье. Навесы и маркизы, загораживающие солнце над дворами и лавочками. Долины, утопающие в пении птиц и звуках плещущейся воды. Разомлевшие от жары стаи псов, дремлющие в бедной тени иссушенных кустов. Отголоски армянского языка на улице и вытоптанные пастбища. Рыбаки, несущие свои сырые мерёжи, в которых рыбы хватают склизскими губами разогретый воздух. Ультрамариновое небо и обжигающая глотку чача.  

До Ростова оставалось семьдесят километров, когда наш верный минивэн заглох.

- Может, толкнём? – предложил я.

- Какой «толкнём». Машина две с половиной тонны весит. А тут дорога в гору.

- Ммм, да. Эвакуатор вызвать надо.

- Вызову. Часа на два мы тут, наверное, застряли. Тебе, я думаю, нет смысла с нами тут сидеть.

- Ну, я тогда пойду.

- Не хочешь напоследок историю про коррупцию на стройке дорог? – оживился Михаил.

- Нет, спасибо.

- Тогда давай.

Совсем скоро около меня остановился мужик на побитой «Скании». Он подвёз меня до поворота на Краснодар, где меня подобрал совсем молодой паренёк, сварщик, на «Жигулях». У машины на внутренней стороне пассажирской двери вместо обивки был прикручен деревянный лист. От него я узнал термин «морячки». Так пренебрежительно-ласково аборигены юга называют тех, кто летом штурмует пляжи и пансионаты. «Морячков» принято «дурить», но «не наглеть при этом».

Когда сварщик высадил меня, до Краснодара оставалось ещё около 300 километров. По обеим сторонам трассы свисали монструозные подсолнухи и молодые кукурузные початки, а чуть поодаль тянулись виноградники.

На обочину откатился небольшой грузовичок.

- Садись, подкину километров сто в сторону Краснодара, – сказал мне водитель, едва я успел открыть дверь. 

Прыгаю в кабину, и меня тут же начинает сканировать глазками-бусинками стокилограммовый мужик, с огромной обритой головой. Щёки свисают чуть ли не до колен, мясистый нос тяжело и громко выдыхает воздух, широкий лоб весь в капельках пота, рот всё время чуть приоткрыт.

- Владимир, – прохрипел он со своего места и мы тронулись.

- Как дела? – спрашиваю я.

- Всё нормально…

- Куда едите?

- Туда…

- Давно дальнобойщиком работаете?

- Давно…

- И как? Нравится?

- Всё нормально…

Вы тоже подумали, что этот человек не совсем настроен общаться? Вот и я тоже так решил. Владимир же, как выяснилось, очень хотел поговорить. Он заметил, что я больше не пытаюсь построить с ним диалог и начал спрашивать меня сам.

- А ты откуда? – с хрипотцой поинтересовался дальнобойщик.

- Из Нижнего Новгорода. Были там?

- Нет…не был…слушай, пиво «Окское» - оттуда?

- Ну да.

- Вот, я люблю пиво «Окское»…с водкой его смешаешь и…да…

- У нас там памятники ещё всякие есть, Кремль, не только пиво, – сделал я робкую попытку.

- Я не знаю…

И он продолжил задавать свои тягучие и бессмысленные вопросы, которые требовали лишь односложных ответов. Это был не Владимир, нет. Это был слон. Толстокожий мамонт, обитающий в своём мирке, до которого не достучаться без пива «Окское», разбавленного водкой.

- Вот…эта…я, когда в Чечне воевал,…генералов возил!

- Вы были в Чечне? В какой кампании?

- Во второй…

- И как? Что там было? Что видели?

- Да ничё…Нормально всё было…

- Понятно.

У Владимира пиликнул телефон. Он долго и въедливо смотрел на экран. Потом перевёл свой пудовый взгляд на меня. И снова принялся извлекать из себя свои мертворождённые слова:

- Вот вы – молодёжь. Вы – не как мы.

- Это логично.

- Что логично? Что логично-то? – темп речи Владимира неожиданно участился.

- Логично, что одно поколение отличается от другого. В разное ж время живём…

- Да, в разное, – речь всё более ускорялась, глаза начали лихорадочно бегать из стороны в сторону. – Вот мы в своё время гуляли, бегали от местных, ходили в поля, дрались и…и...и, – он вдруг захлебнулся в потоке своих слов,  –  и…трахались…с бабами! –  на выдохе выпалил он, затем резко повернулся ко мне всем телом, (необъятный живот его при этом упёрся в руль) и перешёл на свирепый свистящий шёпот. – А сейчас что! Одни пидары! Да, появляется много пидаров! Повсюду они сейчас! Вот ты, – он весь вытянулся так, что его лицо было практически рядом с моим, – ты - пидар?

Такой внезапный, наивный и больше присущий незрелому подростку, а не для здоровому мужику, видевшего войну и смерть, вопрос заставил меня улыбнуться.

- Нет, – говорю я с полуухмылкой, – не пидор.

- А чего это ты так отвечаешь?

- Как?

- Со смехом. Тебе что, смешно? – здесь он уже почти визжал, а слюна его забрызгивала приборную панель.

- Я просто ответил.

- Нет, ты так сказал, как будто ты сожалеешь, что ты не пидар!

- О, – говорю я, – Ваш поворот.

Да, мне повезло. Именно здесь и сейчас наши пути расходились. Владимир съёхал с трассы и я, в полной тишине, находясь под его разъярённым бычьим взглядом, выпрыгнул из грузовичка и пошёл своей дорогой. А где-то на небесах тихонько улыбался себе в бороду дядюшка Фрейд.

Вечерело. Судя по карте, мы с Вами находимся сейчас неподалёку от станицы Кущевской. Жутковатое местечко, прямо скажем. О, Вы ничего не слышали об этом поселении? Тогда быстрее гуглите и всё поймёте.

А если Вы знакомы с историей этой станицы - прекрасно, значит, самое время продолжить наше путешествие. Вот, как раз, и фура притормозила.

- Залезай, мне тоже в Краснодар! – пригласил меня водитель в кабину, когда услышал мою просьбу.

Залез. На меня смотрел весёлый мужичок с абсолютно круглой головой и оттопыренными в разные стороны ушами.

- А ты шо, – начал он, – автостопом едешь?

- Как видите.

- Так это у тебя шо, прикол такой что ли?

- Ну да, – говорю, – прикол. Прикалываюсь потихонечку.

Дмитрий (так его звали) заливисто захохотал. Вот бы все так реагировали на мои шутки.

***

А Вы знали, что закат на юге – это дело пяти минут? Я вот не знал. Солнце тихонько, словно воришка, подобралось к западу, зарделось и вдруг со всего маху скакнуло за горизонт. Густая тьма начала пробираться в салон через приоткрытое окно, пытаясь затушить хлипкий свет лампочек на спидометре.

«Ну, ничего, – успокаивал я себя. – Я же в Краснодар всё-таки еду. Город большой, светлый, найду, где переночевать».

- Слушай, братишка, я поеду в объезд Краснодара, – поспешил огорошить меня Дмитрий, словно нарочно угадывая мои мысли.

- Да? – переспросил я и уставился на него взглядом потерявшегося ребёнка.

- Да. Довезу тебя до поворота на Анапу и там высажу. Идёт?

- Идёт.

А что мне ещё оставалось делать?

-…ну, всё. Дальше мне прямо, а тебе – налево. Давай, не скучай!

- Спасибо.

Я стоял под небольшим железнодорожным мостом. Ни одного фонаря и только бескрайняя, зловещая степь кругом. Я почти на ощупь направился в нужную мне сторону. Не прошёл и ста метров, как увидел два голосующих силуэта на обочине.

- Привет! – крикнул я и помахал им рукой.

Первой, кого я увидел мимолётной вспышке фар, оказалась маленькая миловидная блондинка с аккуратным каре. Судя по огромному рюкзаку за плечами, она тоже едет издалека. Обрадовавшись, что нашёл родственную душу, я уверено пошёл к ней. Но как только я приблизился ближе, чем на десять метров, из темноты мне на встречу, как матрос на амбразуру, бросилась её попутчица - сто килограмм отборного мяса и ростом под метр девяносто, не меньше.

- Чё надо? – пробасил «танк», готовый в любую минуту задавить меня всем своим весом.

- Да я…тут…это самое…путешествую. – Я весь съёжился, словно первоклассник, не выучивший урок.

«Танк» надула щёки и страшно округлила глаза. С бровей у неё капал пот.

- Ну и удачи тебе в твоём путешествии.

- Ага, – говорю, – спасибо. И Вам тоже, от всего чистого сердца. А вы сейчас будете пытаться машину поймать?

- Да.

- А у вас ничего не выйдет.

- Это почему ещё? – напряглась она.

- Можно же впустую всю ночь простоять. Ночью люди опасаются останавливаться, – я смерил её взглядом. – Боятся, знаете ли.

«Танк» напрягла необъятную взмыленную шею, шаркнула ногой и проревела.

- Тебя-то, может, и не посадят. А нас не испугаются. Мы же девочки! – и отодвинула свои колонноподобные бёдра, давая мне пройти.

Я молча поплёлся дальше, бросив напоследок печальный взгляд на маленькую аккуратную блондинку, которая всё это время покладисто молчала, опустив глаза.

На ближайшей заправке я купил воды и пирогов[Осталось 4813 рублей]. Поел, поставил неподалёку палатку и резко, словно пьяный вдрызг человек, уснул.

УТРИШ

Утром до Анапы меня подвёз странноватый мужик. Всю дорогу он упорно, словно назло мне, молчал, что, впрочем, я оценил. Не люблю болтливых.

Доехал до Анапы, написал смс-ку Николаю-гусеводу. Потом добрался на перекладных до посёлка Большой Утриш, откуда уже отправился на лагуны.

Пять огромных скал вдаются в море, образуя меж собой четыре лагуны. Лысые внизу, наверху они усеяны плюмажами из искривлённых деревьев. Кое-где наверху звонко осыпается шуга, поднимая густые облачка пыли. На всех лагунах каменные пляжи. Не колкая галька, а настоящие булыжники: от многотонных вечно немых экземпляров до сточенных волнами миниатюрных голышей. Можно остановиться посреди этой мёртвой полоски земли между лесом и морем, сесть, обжигая при этом кожу, прикрыть измождённые солнцем глаза и смотреть на причудливый парад розовых огоньков в темноте. Потом приподнять веки, заметить рядом с собой идеально гладкий, серый, с чёрными прожилками, камень. Тот, что лоснится на солнце. Взять его в руку. От соприкосновения сухой кожи ладони с иссушенной поверхностью находки рождается мягкий шуршащий звук, которой с мурашками проходит сквозь тело и эхом отдаётся в ушной раковине. Можно поднести камень к самому носу, долго рассматривать его причудливые узоры, а затем высунуть мягкий припухший язык и облизать гладкую поверхность, раздражая рецепторы вкусом соли. Секунд через тридцать след от слюны уже высохнет, и камень опять станет похожим на миллионы других своих собратьев.

Причудливо изогнутые, словно поражённые подагрой пальцы, деревья частоколом ограждают пляж от нефритовой зоны предгорья. Топазовые волны иногда выносят на берег клубки дурнопахнущих водорослей, источающих свои миазмы на десятки метров вокруг. Ближе к вечеру в зарослях начинают бесноваться цикады, запах костров растревоживает енотов, которые с пыхтеньем подбираются к запасам еды, оставленным неосмотрительным туристом на отдалённой стоянке. В начале августа ночью в море начинает хозяйничать сказочно светящийся зелёным цветом планктон, облепляя и подсвечивая водоросли, контуры камней на дне, обнажённые тела ночных пловцов.

Глупо описывать красоту тамошней природы. Она прекрасна. Лучше всего описать людей, которых там быть не должно.

Есть целая каста, участники которой называют Утриш не иначе, как «рай на земле». Это место притягивает к себе людей разной степени испорченности (среди которых и я, что греха таить): от алкоголика, которому на «большой земле» грозит тюремное заключение (я слышал про одного такого), до архатов и йогов в шестом колене. Последние приехали сюда поглощать прану и устанавливать связь с природой, а первые – делать то же самое, только с водкой и легкодоступными женщинами. И непонятно, на самом деле, кто хуже.

Вот, например, представьте, что сидят в кружочке разморенные жарой люди и отдыхают. Вокруг - южные деревья, кусты и множество едва заметных тропинок между ними, а неподалёку слышится стук солёных волн о вековые скалы. Вдруг всю эту идиллию нарушает лысый мужик с хитреньким взглядом в буддистском платье. Он вылезает откуда-то из непролазных зарослей, весь в колючках. Улыбается, осматривает всех, кашляет пару раз для привлечения внимания и, когда удостоверится, что все взгляды направлены на него, во всеуслышание объявляет:

- С этого дня я даю обет молчания!

И, довольный произведённым эффектом, уходит к себе на полянку, где стоит его палатка. Там эта буддистская рожа не успокаивается, берёт бубен и начинает со всей дури колотить в него. И так каждый день, с 12:00 до 17:00, как по расписанию.

Случится, что зайдёт к нему кто-нибудь на полянку. По доброй ли воле, либо просто сказать, что, мол, задолбались мы, дружок, твоё музицирование слушать, сделай перерыв, хоть на денёк. Чаще, конечно, второе. А буддисту только этого и надо. Он всё так же продолжает сидеть, бить по барабану и лыбиться. «Чего стоишь тут, мил человек, – говорит его самодовольная ухмылка. – Не видишь что ли, что я обет молчания дал?». Человек постоит-постоит, помнётся-помнётся, да и уйдёт. У себя на стоянке хотя бы этот треклятый бубен не так громко слышно.

Бывает, что находятся и сочувствующие эдакой неординарной личности. Сочувствующие эти, как правило, начинают её, личность то бишь, подкармливать. Хлеб ей подкидывают, крупы там манной. А личность и рада до одури, ей только этого и надо. 

Случалось, конечно, что сочувствующие с перепою забывали про своего подкормыша, и тогда он, сбитый с толку, приходил к своим благодетелям на стоянку и жалобно-жалобно канючил:

- А Вы почему, люди добрые, мне сегодня хлебушка не принесли? Или яичка какого? Забыли что ли, что я обет молчания давал?

И приходилось людям делиться. Тогда обрёкший себя на молчание взмахивал подолом буддистского платья, издавал харкающий вопль пеликана, хватал натруженными бубном руками еду и убегал в лес, откуда вскоре начинали доноситься ещё более громкие звуки ударов ладоней о кожаную мембрану.

Находились, конечно, и такие, кто приходил к буддисту на полянку и спрашивал напрямую:

- Зачем ты давал обет молчания? Из-за чего?

Но таких буддист сразу охаживал дубинкой и они больше не появлялись у его палатки.

***

Или, скажем, подходит к тебе иной раз девушка. Красивая, допустим. Но главное, что ты видишь, как её глаза сверкают истомой просветления. Стоит она перед тобой такая загадочная, взгляд устремлён куда-то за горизонт. Думаешь сразу, что с ней-то точно удастся поговорить о вечности души, бесконечности Вселенной, предназначении и карме. Нутром чувствуешь, что ничего другое такого человека не может интересовать. Да ещё и оказывается, что она из Санкт-Петербурга, культурной столицы. И вот ты уже собрался насытить свой интерес, утолить жажду дискурса, как вдруг та, которой доступно божественное откровение, просит у тебя, смущаясь, лопатку, чтобы дерьмо своё закопать. Туалетов ведь на Утрише не предусмотрено. А за это обещает тебе на укулеле поиграть. И приходится ведь делиться лопаткой и потом ещё слушать её несвязное бренчание на четырёх струнах.

Ну и пьют там зверски, куда ж без этого. Йог-то он йог, но в первую очередь он – русский человек, как-никак. 

Если коротко, то Утриш это рай для людей, которые едут туда, убегая от всепоглощающей цивилизации, а потом, как только возвращаются с лагун домой, выкладывают сотни фотографий с отдыха себе на страничку в социальных сетях.

Но пришло время оставить это место и отправляться домой. Тем более, что деньги заканчиваются.

ДОМОЙ

После 15 дней на Утрише у меня осталось 2000 рублей. Спасибо за это южным ценам, где самая простая буханка стоит 35 рублей.

Собрал палатку и покинул лагуны. В посёлке зашёл в местную столовую, где съел пресный суп, сухой блин и выпил кофе[Осталось 1800 рублей].

Автобус «Большой Утриш – Анапа» довёз меня до анапского автовоказала[Осталось 1775 рублей]. Везде бегали, сломя головы, «граждане отдыхающие», которых резво преследовали старушки, сдающие «жильё посуточно». После двух недель в тишине и практически в одиночестве вся эта картина немного напугала меня. Я купил воды[Осталось 1745 рублей] и встал в тенёк, собираясь с мыслями.

Вдруг слева от себя я заметил валяющийся на земле рюкзак. Рядом с ним, прислонившись спиной к стене, прямо на асфальте сидела девушка и тихонько плакала. Лицо она спрятала за крохотными ладонями и чёрными густыми волосами. Я подошёл к ней испросил:

- Что случилось?

Стоп, забыл сделать пару ремарок для Вас. К девушке подошёл обросший мужик с обгорелым лицом, шелушащимися плечами, пыльным бесформенным рюкзаком за спиной и спросил:

- Что случилось?

Она отняла руки от заплаканного лица. Огромные глаза цвета дёгтя, окаймлённые сверху чёрными нитями бровей, резко контрастировали с бежевым цветом округлого лица. Будто нерадивый ученик поставил две жирные кляксы на чистом листе. Аккуратно вздёрнутый миниатюрный нос слегка порозовел от плача. Казалось, что изящные линии скул создала не природа, а чёткий инженерный расчёт, который проектирует детских кукол. Маленький подбородок слегка подрагивал. Смерив меня недоверчивым взглядом, она робко проговорила:

- В Сочи надо.

- Опоздала на автобус?

- Да. Отсюда только один в десять утра отъезжает и больше не ходит.

- Блаблакар смотрела?

- Да, там ничего нет.

- Ну, если тебе очень надо в Сочи…

- Очень! – отчаянный крик вырвался из-за её припухлых губ, которого, впрочем, она сама тут же испугалась.

- Можем доехать вместе автостопом до Краснодара, а оттуда, наверняка, ходят электрички до Сочи. Посмотри в Интернете, может, есть ещё маршрут на сегодня.

Её тонкие пальцы быстро-быстро забегали по экрану смартфона. Через пару минут она опять подняла на меня свои глаза и заворожено сказала:

- Да, сегодня есть электричка до Сочи из Краснодара. В пять часов вечера.

- Отлично. Тогда предлагаю тебе вместе добраться до Краснодара, если не боишься.

Она смутилась и замолчала. Я достал бутылку воды, попил и стал ждать. Девушка собрала свои густые волосы в «конский хвост», достала из рюкзака обычную кепку с погнутым козырьком и нахлобучила её на голову, заправив хвост в отверстие застёжки, которая регулирует размер головного убора. Затем она продолжила начерчивать пальцами круги по экрану смартфона, иногда бросая на меня пытливый взгляд. Чувствуете, как внутри неё идёт невидимая борьба?

- Я не заставляю, – решил я разбавить неловкое молчание. – Если не хочешь, я поеду дальше один. Ты только решай скорей, а то сейчас уже 11 утра, можем к пяти и не успеть, если всё-таки решишься.

Она снова уткнулась в телефон. Мне это начало надоедать.

- Ладно, если не хочешь, то я…

- Погоди, – спокойно сказала она и встала. – Это настоящее безумие, но я согласна.

Я поправил лямки рюкзака на плечах.

- Тогда пошли.

- Я, кстати, Аня.

КРАСНОДАР?

Аня была из Ростова-на-Дону. Отдыхала на Чёрноморском побережье, собиралась поехать в Сочи на фестиваль, но чуть было не застряла в Анапе.

Самое паршивое в этой ситуации было то, что я вроде как взял ответственность за другого человека. Пообещал, что к пяти мы обязательно доберёмся до Краснодара. А доберёмся ли? Что делать, если мы опоздаем? Что мне тогда сказать девочке, которая доверилась странному мужику с пухлым спальником за спиной?

- Я никогда раньше не ездила автостопом, – прервала она мои невесёлые мысли, когда мы оказались за городом.

- У меня тоже опыта не особо много.

- Я маме сказала, что поехала на такси, – улыбнулась она мне, обнажив ряд идеально отбеленных зубов.

- Всё нормально будет, доберёмся. Давай только зайдём на этот пригорок, а то в гору никто не остановится.

- Пойдём.

Аня пошла впереди. Тонкие руки почти просвечивали на солнце. Обтягивающие чёрные леггинсы подчеркивали стройность и длину её ног. В её фигуре не было ничего лишнего, замусоленного. Передвигалась она с особой грацией, скромно, но нельзя было не заметить её особенную стать. Бёдра при ходьбе едва заметно извивались, и будто пытались сказать что-то вроде: «Ах,  мы, конечно, дико извиняемся, что попались Вам на глаза, но, признайтесь себе, что это лучшее, что Вы когда-либо видели».   

«Такую многие захотят подвезти, – пронеслось обнадёживающая мысль у меня в голове, которую, впрочем, тут же заглушила другая – А что если её захотят изнасиловать? Я, конечно, дам отпор, но я ж не всесильный. Ох, во что же я ввязался!».

Мы начали голосовать. Скоро на обочину съехала серая «Лада». Едва мы подошли к машине, как Аня ойкнула и остановилась, как вкопанная. Оказалось, что за рулём сидел полицейский. Я всё равно подошёл к машине и озвучил свою просьбу.

- До Краснодара не довезу, но километров сорок в ту сторону подброшу, – приветливо отозвался страж порядка.

Аня села назад, я – впереди, рядом с водителем. Начал пристёгиваться. Полицейский, увидев это, усмехнулся и снисходительно сказал:

- Да брось ты это…

Я не стал пристёгиваться.

- С Утриша? – спросил он меня следом.

- Я – да, а вот она…

= Э-э-э-э-х! – перебил он меня громким вздохом, сжал губы и покачал головой. – Утриш!

Я приготовился к порицанию и увещеваниям.

- Всю юность там долбили! – с ностальгическими нотками неожиданно проворковал полицейский.

- Вы? 

- Ага! – он на секунду зажмурился. – Пыхтели, как паровозы!

- Да ну!

- Раскуривались, дай боже!

- Ничего себе.

- А ты что думал? Дым – коромыслом.

- А теперь ловите таких? – внезапно вырвалось у меня

- Ловлю, – отмахнулся он от меня, – но это не главное. Ты послушай лучше, что мы раньше творили…

И всю дорогу он рассказывал нам о своей, как он сам выразился, «не совсем правильной юности». С марихуаной, растущей на задворках сада и разведённым медицинским спиртом, который разгонял молодую кровь…

***

Полицейский доехал до своей станицы и высадил нас. Мы снова стояли на трассе в самый солнцепёк. Вода, которую мы купили в Анапе, уже давно нагрелась и стала мерзкой на вкус. Пришлось зайти в придорожный магазинчик и купить ещё по бутылке[Осталось 1695 рублей]. Скоро нас подобрал дедушка, который, впрочем, тоже ехал не в Краснодар, а в какую-то деревню неподалёку. Услышав нашу историю, он сказал:

- Если вам в Краснодар надо ко времени, то можете на автобусе доехать. У нас в деревне есть автостанция, так через неё каждый час проходят автобусы на Краснодар.

Мы с Аней переглянулись и поняли друг друга без слов.

На часах было полпервого, когда мы въехали в эту деревеньку, полную бродячих коров и пасущихся рядом с ними псов. Истёртая дорога вывела нас к автостанции, вокруг которой было много маслянистых пятен на земле и всё также рыскали собаки со скрученными хвостами. Сойдя с дороги, мы едва разглядели тропинку из бетонных блоков, которая затерялась среди трепещущих стеблей высокой травы.

Зашли внутрь здания станции. Один ряд деревянных откидных кресел, отполированный подошвами пол, изъеденные ржавчиной решётки на окнах, пара мух под потолком и тесный альков кассира.

- Через пятнадцать минут проходящий на Краснодар, – рявкнула женщина с билетами из своего каземата. – 400 рублей билет будет стоить.

- Поехали, так мы точно успеем – сказал я Ане, и мы купили билеты[Осталось 1295 рублей].

В незыблемый пасторальный сюжет вероломно вторгся огромный туристический автобус. Мы похватали вещи и поспешили занять места. Этот автобус, как гласили билеты, ехал из местечка Порт-Кавказ в Краснодар. В его душном салоне мы встретили людей, которые находились там пятый час кряду.

Когда мы зашли внутрь, то с обеих сторон прохода, пролегающего между двумя рядами кресел, высунулось несколько голов, смерившие нас своими пустыми взглядами. Так аборигены поприветствовали новоприбывших.

Мы прошли в конец салона, где находились ветераны этого маршрута. Не могу сказать, что они лежали. Нет, это будет неправильно. Раскидав измождённые конечности везде, где только можно, они просто существовали. Пребывали в дорожно-путёвочном анабиозе, хорошо знакомым отечественным туристам, которые преодолевают сотни километров зараз.

На соседних от нас сиденьях покоилось два пропитанных потом тела. Одно из них со скрежетом повернуло голову к другому и солёными от пота губами проговорило:

- Андрюх, может, это…пойдём, покурим?

- Не, – прохрипело то, что было Андрюхой, – я больше не могу.

Друг Андрюхи не стал уговаривать его и снова вернулся в энергосберегающий режим.

Автобус тронулся. Аня нежно улыбнулась мне, взяла телефон и начала звонить маме:

- Мам, ты не поверишь, со мной такое случилось…

И быстро-быстро заговорила. Я, наконец, позволил себе расслабиться и задремал.

***

Проснулся от хлопка. Округлённые глаза  Ани испуганно смотрели на меня. Вдруг что-то внизу грозно зашипело и из пола изо всех щелей повалили пар вперемешку с небольшими фонтанчиками горячей воды. Я схватил наши рюкзаки и вскочил со своего сиденья. Местных аборигенов же это нисколько не смутило:

- Да это колесо лопнуло, чё ты, – услышал я утомлённый голос и немного успокоился. Вдруг какая-то женщина заверещала нечеловеческим голосом:

- Хори-и-и-и-и-и-м!!!

Все сразу кинулись в проход, и через несколько мгновений клубок сырых потных человеческих тел выскользнул из едва остановившегося автобуса.

Было три часа дня. До Краснодара оставалось семьдесят километров.

Я так до конца и не понял, что случилось. Подошёл к водителю, который открыл какую-то дверцу над задними колёсами и очумело пялился внутрь.