Черный инженер и кондукторская школа

О СВИДАНИИ ДРУЗЕЙ НА ТИХОМ ПОДВОРЬЕ
 

Гавриил Резанов, как «механик поручицкого ранга», работал на всей линии канала, но главнейше был определен ко второй его половине — невской. По этой причине жил он в подворье, ближе к Шлиссельбургу. Посад шлиссельбургский шумел на левом берегу Невы. Подворье же находилось на правом. В тишине соснового бора, неподалеку от озера стояли несколько простых крестьянских изб. Сюда долетал гул волн, слышался крик чаек.

Каждое утро Резанов переправлялся через быструю в истоках Неву. День проходил в грохоте топоров и пил, в скрипе лопат, режущих землю, в разноголосице, окриках, понукании, брани. Зато вечером без помехи любуйся синими ладожскими далями, что начинаются за порогом избы. Как-то странно складывался характер Гавриила. Военный строитель, по необходимости живущий «на толчке», среди людей, он между тем любил тишину. После Парижа лесной, озерный край не тяготил его, не вызывал скуки и желания рассеяться.

По вечерам Резанов любил сидеть на порожке, дымить трубкой и прикидывать, где бы поставить ульи, где построить рыболовецкую тоню. В один из таких вечеров на дороге, огибающей озеро, застучали копыта. «Наверно, объездчик на ближние делянки спешит», — подумал Гавриил. Но стук приближался. Вот уже лошадиный храп слышен. И голос, такой знакомый, гортанный, кого-то спросил:

— Где тут живет царев указчик? — Последние слова были сказаны с усмешкой, сразу все напомнившей.

Всадник осадил коня перед крыльцом, ловко соскочил со стремени. Конечно же, это он, дружище, «арап», чертушка. Резанов и Петров долго мяли друг друга в объятиях. «Арап» спросил:

— Чего ради ты в такую глухомань забрался? Право, заправский помещик. Ты, Гаврюша, наверно, сам и наливки настаиваешь?

Черный инженер пошутил. А наливка действительно нашлась, рябиновая, терпкая, чуть кружащая голову.

— Надолго ли к нам? — спросил Резанов.

— Как поживется. Ты меня к Миниху сведи...

На Ладоге государев крестник прожил гораздо дольше, чем рассчитывал вначале. Как уехал к голове канала, так и не показывался в подворье несколько дней. Строительство увлекло его до чрезвычайности. Он облазал берега, ощупал своими руками их фашинную одежду. Проверил откосы. Повсюду была выдержана точная мера. Одно это уже говорило об инженерной продуманности и точности.

На первый, уже начавший действовать водоспуск — его называли Красным — Абрам Петров пришел утром и до сумерек не покидал его. Водоспуск сооружен был в насыпной дамбе. Тяжелые затворы поднимались простым воротом. Тут же пролег довольно широкий деревянный мост. В большом чертежном альбоме «арап» сделал беглые эскизы шлюза. Потом забрался на мост и стал рисовать дамбу и всю широкую, расходящуюся лесными просеками картину строительства.

Нетолстая земляная перемычка отделяла готовые двенадцать верст канала от новых четырех, которые прокладывал Миних. По всему видно было, что он спешил присоединить их к головному отрезку, чтобы показать государю свое умение. Здесь фашины у бровки канала заменяли сосновыми досками. Полные тачки земли вывозили бегом. Механические насосы захлебывались, выбрасывая потоки воды.

Петров сидел на мосту, мурлыкал что-то и рисовал, то и дело прикидывая масштаб огрызком карандаша. Из дверей портомойни, стоявшей поблизости от шлюза на берегу озера, выбежали две прачки. Они увидели черного человека на мосту, заохали, закрестились, попятились. Одна шепнула другой:

— Гляди хорошенько. Рога из-под шапки торчат?..

Землекопы, насыпавшие дамбу, у приезжего инженера рогов не искали. Черноте его дивились. Но потихоньку, необидно. А когда заметили, сколь толково он разбирается в затворах водоспуска и как, не боясь грязи, облазал откосы, начали почтительно говорить о нем. Так как ночь застала «арапа» на тринадцатой версте, а крестьянских изб поблизости не было, ему предстояло переночевать у костра или в землянке.

Его уже привели на ночлег в самую большую и чистую из них. Обитателей землянки собирались выгнать в лес, благо ночь не холодная. Но в это время приезжего разыскали генеральские адъютанты. Миних прислал за ним лошадей из деревни, где в это время находился.

Резанову не пришлось представлять своего приятеля генерал-директору. Он конечно давно слышал о царевом крестнике. Для Миниха всего важнее было, что этот человек близок Петру Алексеевичу. В первой же беседе черный инженер обнаружил глубокие познания в гидравлике и механике. Да и своим характером, который был, как говорится, весь наружу, порывистостью, горячностью, непререкаемой правдивостью он понравился Миниху.

Несмотря на значительную разницу в возрасте, жизненном опыте и чинах, обоим инженерам было интересно разговаривать друг с другом. Тем более, что Петров прибыл на Ладожский канал неспроста. Он уже создал одну кондукторскую школу в Кронштадте. Другую решил завести на Большом канале. В школу набирали молодых парней простого звания. Здесь они готовились стать кондукторами — помощниками инженеров в строительном деле. Обязательным условием было одно — будущие кондукторы должны знать грамоту. Петров обучал их математике, геометрии, землемерству. Потом сам же учинял экзамен. Эта возможность получить своих собственных кондукторов, которых на канале вовсе не было, воодушевила Миниха. Он кликнул капитана Людвига, всегда находившегося поблизости от генерала:

— Есть у нас грамотеи?

— Помилуйте, откуда им быть? У нас ведь самые простые мужики. Их дело — лопата, топор... Учить их математике? Невообразимо!

  Генерал выказал недовольство. Он громко фыркнул, поднял плечи.

— Вы неправы, господин Людвиг. Например, со мной ездил этот... как его... Он превосходно пишет. Как же вы не знаете? Вы должны знать.

— Если угодно, поищем грамотных, — с готовностью поспешил заверить капитан.

А сам подумал: не пришлось бы обучать этих сиволапых азбуке, чтобы выполнить приказ начальства.