Взрывные работы на Петровском канале

О КАМЕННОЙ ЗЕМЛЕ ПОД ЛИПКАМИ

Никогда еще строители не встречали такую густо начиненную камнями землю. Обогнуть ее, покривив русло, было невозможно. Гранитная подстилка тянулась слишком длинной полосой. Только и оставалось — рубить. Многим землекопам казалось — не пробиться сквозь такую толщу. Тогда Захар взял в руки кайло. Он работал впереди своей артели. К концу дня сказал Резанову: — Камень одолеть трудно. Однако можно. Люди мельчили гранит ломами. Калили огнем. Труд был непомерно тяжелым, мозоли набухали кровавыми пузырями, и кожа начисто сходила с ладоней.

Вершками, много если аршинами, меряли проходку. К концу дня землекопы валились без сил. Они бросали лопаты, говорили — никто не заставит их подняться, чтобы воевать с этим распроклятым камнем, жестоко ругали Смирного. Он упрашивал вконец измученных парней хоть еще разок спуститься в русло, поработать кайлом. Его не хотели слушать. Захар скрипел зубами, хватал первый попавшийся лом и один врубался в камень. Из-под острия вместе со щебнем летели искры, обжигали руки, лицо.

Захар работал остервенело, до холодного пота, из последних сил. Но замечал, что рядом, тяжело переводя дыхание, проклиная все на свете, рубят двое — трое, а там и десяток его парней... Запомнят же землекопы каменную гряду у Липок! Стояла она стеной. Не пускала вперед. Хоть разбейся о нее. Так дело шло, а вернее сказать, не шло до тех пор, пока не появилось решение неожиданное. Гранитную толщу землекопы в разговоре между собою называли «вражиной». И Захар также твердил злое это слово. Оно, будто заноза, беспокоило Смирного, не давало сомкнуть глаза даже в усталости.

Вражина! Если это так, то врага надо вынудить к отступлению, переведаться с ним на воинский манер. Припомнилось, что в Шлиссельбургском посаде на берегу высится полусобранная стенобойная махина. Доставлена она была сюда много лет назад, еще в пору войны, и сейчас лежала опрокинутая, никому не нужная. Два дня потребовалось Захару, чтобы на десятке подвод перекинуть махину в Липки и там снова собрать ее.

Но, как и следовало ждать, окованное железом дубовое бревно било в сторону. Смирной вместе со своими землекопами две ночи подряд переделывал снасти. Для примера плели бечеву. Потом, когда канаты легли на блоки, могучее бревно с грохотом опустилось вниз, ударило по граниту. Со стенобойкой работа пошла быстрее. Через неделю Захар решил, что хоть махина и умножила во много раз человеческую силу, но этого мало. Надо камень рвать порохом — так-то вернее.

Пороху в посаде не занимать. Неподалеку от того места, где недавно стояла стенобойка, был врыт в землю большой «зелейный магазейн». Да вот беда — если махина стояла без надзора, то порох охраняла инвалидная команда. Смирной упросил Резанова послать в Питер, в фельдцейх-мейстерскую контору требование на выдачу пороха. Но время шло, а ответа не предвиделось. Обычная чиновничья канитель, которая могла тянуться неделями, месяцами.

Каждый день Захар приходил к Гавриилу Андреевичу, и всякий раз слышал одно и то же:

— Из Питера ничего нет.

Что делать, неведомо. Размышляли о том не только инженер да кондуктор, но и землекопы. Однажды утром, придя на русло, Смирной вдруг заметил приваленный к стволу дерева большущий кожаный мешок — в таких мешках обычно хранится порох. Но Захар усомнился. Быстро сорвал веревку — из горловины на ладонь посыпался угольно-черный порох. Откуда он тут взялся? Этот вопрос кондуктор задал землекопам. Несколько человек ответили:

— Егор привез.

— Да откуда?

— Вот он сам идет, у него и спроси.

Шеметов долго острил кайло. Ответил не сразу:

— Чего ты зенки вылупил? Ну, действительно, я привез.

— Где ты взял этот мешок?

— В магазейне, где же еще.

— Кто дал тебе порох?

— Сторож дал. Я попросил, он и говорит: «Бери, не жалко».

Захар онемел. Шеметов молчание приятеля счел одобренном и принялся объяснять подробно и даже хвастливо:

— Понимаешь, в будке, при пороховых мешках, сидел старичина, клевал носом. Я насыпал ему из рожка табачку. Потом налил из полуштофа. Он и всего-то глотнул раза два. Заснул, как малое дитятко...

Захар все еще не мог выдавить из себя ни слова. Егор так же невозмутимо продолжал:

— Да там столько пороху, что никто и не заметит! — Лишь сейчас Шеметов вгляделся в искаженное гневом лицо Смирного. — А я-то думал, ты порадуешься... Версты две мешок на себе тащил, хорошо еще, наша канавская подвода встретилась... Ну, сам посуди, чего ждать, когда питерские писаря раскачаются. Денечки ведь уходят. Давай рванем!

— Я тебе рвану! — прикрикнул Смирной, сжимая кулаки. — Без меня порох не трогать.

Захар успел еще услышать, как Егор, в поисках сочувствия, говорил озадаченным землекопам:

— Как произвели в кондуктора, совсем соображать перестал...

Гавриил Андреевич, узнав от своего помощника историю порохового мешка, схватился за голову.

— Пропал наш Егор... Это же — военный суд. Хорошо, пошлют на галеры. А если...

Тут уж нечем было помочь горю. Решили переждать ночь. Утром писать рапорт. Но, видно, счастливая звезда светила в эту ночь Егору Шеметову. На рассвете прикатила почтовая тройка. Резанов взломал сургучные печати на пакете из фельдцейхмейстерской конторы. Вычурной скорописью сообщалось, что господин механик имеет право по сему отпуску получить из Невского магазейна порох для канальных нужд. Гавриил Андреевич сразу повеселел. Он распорядился, чтобы запрягали лошадей и ехали за порохом. Сам вместе с Захаром помчался на русло.

Возчики еще переругивались с медлительными инвалидами при Невском магазейне, а в Липках уже долбили глубокие шпуры в гранитной толще. Укрытые парусиной телеги только-только выехали на Ладожский большак, когда над Липками с грохотом поднялось черное облако и опало, разбрасывая комья земли и куски раздробленного камня. Никому и в голову не пришло разбираться, как могло случиться, что на канале взорвали гранит, прежде чем привезли порох.

За первым взрывом громыхнул второй. Эхо раскатилось далеко по окрестным лесам. Гавриил Андреевич сам размечал места для шпуров и показывал, как напитать бечеву горючей смесью. Егор выговорил себе право набивать порохом долбленые дыры. Делал он это неторопливо. Последним уходил с канавы, перед тем как огненная змейка начинала свой бег к зарядам. Захару он сказал важно:

— Вот видишь, все правильно, все как надо.

Кажется, Шеметов так и не понял, что миновавшие сутки могли круто повернуть его судьбу... Землекопы кондуктора Смирного радовались. Каменная гряда осталась позади. Теперь снова можно было продвигаться верстовыми шагами.