Помещик Бурхард Кристоф Миних

О НОВОЯВЛЕННОМ РОССИЙСКОМ ПОМЕЩИКЕ

Миних был по горло сыт злобой светлейшего, постоянными задержками в ассигновании денег, в присылке работных на канал и, наконец, опасным непокорством этих русских бунтовщиков. Как азартный игрок, генерал решил бросить ни стол все свои козыри. Если хотят, чтобы он продолжал канальные работы, пусть, дьявол их всех побери, раскошелятся А то ведь можно и распроститься с Россией.

Правда, генерал при этом довольно расчетливо сообразил, что сейчас вряд ли ему сыщется замена. Миних усердно сочиняет пространное доношение. Он пишет о работах, проведенных под его дирекцией на «сем великом и славном канале... тако подобного ему в свете не имеетца». Вот какой канал строит генерал Миних. А теперь он просит отпустить его, чтобы привести в порядок свои заграничные имения. Если государыня пожелает, он может в свое время вернуться к работам. Затем (и это главное!) назначается цена такого возвращения.

«Дабы ее императорское величество по всемилостивейшему своему учиненному обещанию за такую зело трудную, однакож щастливо правленную работу из тех при моем правлении учиненных прибыльных денег яко от вина, табаку и протчего, которые прежде сего прежним подрятчикам и при том от каждой кубической сажени земли награждение по их договору обещано, ее императорскому величеству соизволящее награждение мне пожаловано было...»

Слог витиеватый. Смысл простой. Землекопы подняли сажень земли Миниху доход. Работные купили в лавке еду— хлебца, сальца господину директору идет копеечка с каждого глотка. Зашли с горя либо с устали в кабак, выпили штоф хмельного Миниху прибыль. Закурили цигарку — генералу дымок опять-таки несет выгоду. Хороший инженер, а торгаш еще лучший.

Ответа па доношение долго не было... Между тем многотысячная громада канальных трудилась изо дня в день, наращивала водную дорогу. Даже в зимние месяцы работали без остановки. Весенние месяцы 1727 года были необыкновенно маловодными. Старожилы говорили: самая великая сушь почти за четверть века. Уровень озера заметно пал.

У канавских инженеров — новая забота. Как не только в нынешнем году, но и в будущие времена обезопасить проложенное русло от обмеления? Откуда взять этакую массу запасной воды?.. Гавриилу Андреевичу есть над чем подумать. Резанов в точности исполнил наказ своего друга и парижского однокашника. Захар Смирной находился при механике неотлучно. Лучшего помощника найти невозможно. Он вел землекопные артели на самые трудные работы.

Не приятельство связывало Резанова и Смирного — для этого они были слишком разными людьми, — но работа, дело. Захар, конечно, не позабыл сочувствия механика в дни канавского бунта. А для Гавриила Андреевича очень скоро Смирной стал просто необходим. В ту пору, как уже упоминалось, больше всего было разговоров о запасной воде. На протяжении недели Миних вместе с Резановым переворошили все имевшиеся карты межозерья. Пришли к единственному решению: создать запасной резервуар. Без этого в засушливый год канал не сможет пропустить даже плоскодонки.

Но где должен находиться такой резервуар, и самое главное — откуда взять для него воду? Карты были довольно старые, нарисованные от руки и очень ненадежные. Они не давали ответа на этот вопрос. Гавриил Андреевич рассказал о трудной задаче Захару, а тот сразу заметил:

— Без нашего чертопруда в таком доле не обойтись.

На следующее утро Захар попросил механика:

— Дайте нам с Акимом пяток дней. Мы по болотам полазаем.

Оба ушли с заплечными котомками на восход. Миновала неделя. От них — никаких вестей. Появились лишь к концу второй недели, исхудалые, оборванные и голодные, как волки. Не помывшись с дороги, не отдохнув, позвали Резанова. Втроем забрались на леса кобонского шлюза, откуда можно было рассмотреть окрестности на много верст.

— Взгляните, Гавриил Андреевич, — сказал Акимушка, показывая своей маленькой, ребячьей рукой, — видите, тянутся друг за дружкой холмы. Они зовутся Коровьим хребтом. А в низинах — глубокие болота, топи, где берут начало несчитанные ручьи. Ежели подпереть те низины дамбой — запасной воды для канала будет вдосталь.

Акимушка пошарил по карманам, бумаги, конечно, не нашел. Схватил, лежавшую на подмостях струганую доску, взял у Резанова карандаш — показал на доске, как тянутся болота, текут ручьи. Жирной линией обозначил, где ставить плотины. Гавриил Андреевич с удивлением смотрел па горбуна. Сказал вполголоса, обрадованно:

— Вот смышленый. Истинно — чертопруд.

Схватил доску и с нею побежал к генералу Тот спешил в Петербург, лошади уже были впряжены в карету. Тем не менее Миних долго и очень внимательно обсуждал с механиком столь необычный чертеж. Прошло несколько дней — и сотенные артели начали насыпать дамбу. Работы велись поблизости от Ладожского тракта, который проходил по скатам Коровьего хребта. В поздний вечерний час Акимушка, опираясь впалой грудью о лопату, сказал Захару:

—  Слышь, трезвонит?

Генеральскую четверню узнавали по малиновым поддужным колокольцам. Действительно, из-за лесной опушки показалась знакомая всем миниховскаи упряжка. Кучер, почти падая на спину, лихо натянул вожжи. Лакированные дверцы кареты были забрызганы грязью. Генерал грузно ступил на откинутые форейтором ступеньки. Постучал сапогом о сапог, потянулся до хруста в костях. Крикнул землекопам:

— Дамбу начали? Молодцы. Эй, как тебя! — Пальцем в тугой лайке поманил Захара, распахнул плащ, достал горсть медяков: — Всем на водку. Пусть выпьют за мое здоровье.

Кони ударили копытами, и снова затарахтела, удаляясь, директорская карета. Захар задумчиво посмотрел ей вслед.

— Ох, не люблю, когда управитель наш вот этак щедр и весел.

— Надо спасибо сказать, а ты суесловишь, — добродушно откликнулся Акимушка.

Между тем не мешало бы поразмыслить над генеральской веселостью... У Миниха в кармане камзола лежал лист с сургучной печатью. Наконец-то, после неоднократных напоминаний, сегодня утром в Петербурге ему вручили ответ «по пунктам».

Канальный директор получил новое придворное звание и пять тысяч серебряных рублей в два срока. Но всего важнее вот эта резолюция: «Малой остров на Неве-реке и деревенка Леднева, которая лежит посреде канала, и старой дворец в Ладоге на конце канала для строения и для житя ему, покамест оной господин генерал при деле того канала будет, ему отдается».

Как же не радоваться? Прибыток богатый. Леднево становится управительской деревней. Теперь у всех ледневских мужиков, копающих канаву, почитай, половина заработка пойдет в зачет барщины. В самом Ледневе рыбаки отдадут знатную часть улова на господскую кухню. Пожалуй, и старенькая бабка Степанида Федоровна свои знаменитые тряпичные половики, вытканные морщинистыми руками на трясучем стане, понесет барыне, которая и слова по-русски не знает.

Новый помещик появился на Руси — Бурхард Кристоф Миних.